"Золотая жила" геологии

Ю.Карогодин, доктор геолого-минералогических наук

Андрея Алексеевича можно назвать "крестным отцом" новой геологической науки — литмологии, продолжающей ряд интегрирующих наук: минералогия — литология — литмология.

Под его руководством, и нередко — при непосредственном участии, начиная с 1975 г., проведено более 20 встреч геологов-энтузиастов (циклистов, литмологов) во многих республиках бывшего СССР (Украина, Белоруссия, Грузия, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия, Туркмения и др.) и за его пределами (США, Болгария, Китай).

Его ученики и последователи разработали основы теории литмогенеза и широко демонстрируют практическую значимость этих подходов для оценки перспектив и прогноза нефтегазоносности.

Этому посвящены многочисленные статьи и тематические сборники (более 20) и крупные монографии под редакцией Трофимука и с его непосредственным участием, кандидатские и докторские диссертации по литмологии и нефтегазоносности.

Данному учению, по словам члена-корреспондента СССР Н.Вассоевича, академика В.Меннера принадлежит большое будущее. А "железный логик" (по выражению Н.Вассоевича) И.Шарапов называл литмологию "золотой жилой" геологии. Литмология — наука настоящего, благодаря тому фундаменту, который был заложен академиком А.Трофимуком.

В оглавление номера
В оглавление воспоминаний

Естествоиспытатель — по призванию и характеру

М.Мандельбаум, доктор геолого-минералогических наук

Открытия в Западной Сибири следовали одно за другим. Все были заворожены стремительным развитием событий. Не могу не напомнить, что в то время высокие руководители говорили, что поиски нефти нам не нужны, ее более чем достаточно открыто в Западной Сибири. Но Трофимук не уставал повторять, что необходимо искать новые регионы. Что центр развития нефтяной и газовой промышленности из Западной Сибири постепенно переместится в Восточную. Первый "гудок" — Марковский фонтан (1962) — наглядно доказал, что огромная нефтяная целина ждет своих исследователей: геологов, геофизиков, буровиков. Все чаще и чаще Трофимук посещал районы Восточной Сибири. На одном из крупных совещаний, посвященных закономерностям формирования нефтяных и газовых месторождений, Андрей Алексеевич лаконично, но ярко представил оригинальный объемно-генетический метод оценки ресурсов нефти и газа. Сравнивая Волго-Уральскую область с Западно-Сибирской, заметил, что Западная Сибирь не уступает, а превосходит Волго-Уральскую, в то время уже изученную и являвшуюся основной нефтегазодобывающей базой страны. А Сибирская платформа представлялась уже тогда соизмеримой по своим возможностям с Западной Сибирью. И было это в начале 60-х, когда мысли о перспективах нефтегазоносности кембрийских (венд-кембрийских) отложений руководством отрасли воспринимались как вредные, или, во всяком случае, дилетантские. Именно Трофимук, по-своему повторив научный подвиг И.М.Губкина, обосновавшего довоенные перспективы палеозоя в Волго-Уральской области, поднял знамя борьбы за кембрийскую нефть.

Трофимук не только по призванию, но и по характеру был естествоиспытателем...

В оглавление номера
В оглавление воспоминаний

Уникальная кадровая политика

С.Николаев, кандидат геолого-минералогических наук

Надо отдать должное академикам М.Лаврентьеву и С.Христиановичу, инициаторам создания Сибирского отделения, пригласившим Трофимука возглавить геолого-геофизическое направление исследований.

В нашем архиве имеется немало документов — своего рода хроника встреч, телефонных переговоров, переписок, консультаций Андрея Алексеевича со своими будущими ближайшими коллегами по выбору основных научных направлений и подбору кадров для формируемого института. Знакомство с этими бумагами, переданными им в комиссию по истории института, как и беседы со многими из его соратников, позволяют говорить о поистине гигантской работе, которую провел Трофимук, создавая уникальный коллектив.

Высокие научные результаты института — следствие умной кадровой политики его лидера. Под общую крышу были собраны представители разных школ: в конце 70-х, по нашим подсчетам, в ИГиГ работали выпускники девяноста вузов и пятидесяти техникумов страны. Современная же кадровая ориентация на один, хоть и прекрасный, университет не является оптимальной.

Андрей Алексеевич обладал завидной внутренней организованностью, самодисциплиной и пунктуальностью. Об этом свидетельствует, в частности, раз и навсегда заведенный им распорядок дня: в 6.00 — подъем, 30-40 минут хорошей зарядки, по возможности на свежем воздухе, холодный душ, завтрак, чтение научной литературы или работа над очередной статьей за домашним письменным столом; и — появление в директорском кабинете за 30-20 минут до начала рабочего дня. Это было лучшее время для согласования с ним какого-нибудь небольшого срочного вопроса. И этим временем, ни за кем не записанным, пользовались многие сотрудники института, поджидая директора еще в вестибюле и уже в кабинете завершая начатый на ходу разговор.

Внутренняя организованность Андрея Алексеевича проявлялась и в том, что у него все было систематизировано, разложено по полочкам — научная литература, документы, рукописи, инструментарий. Все должно быть доступно и легко находимо для работы. Хорошо ориентируясь в своих папках, он в моем присутствии в течение минуты находил нужный материал или документ. А в его московской квартире лет тридцать назад меня поразила полка в нише, заставленная тремя десятками металлических коробочек из-под чистящей пасты "Нэда" с болтами, гвоздиками, шурупами. На всех крышках он приклеил по одному образцу - чтобы не перетряхивать коробочки в поисках нужного типа или размера.

Даже для срочных командировок у него был приготовлен специальный кейс со всем необходимым, поэтому сборы занимали несколько минут. У меня, правда, порой возникала мысль: не является ли эта привычка наследством годов репрессий (конца 30-х — 40-х), когда судьба Андрея Алексеевича несколько раз висела на волоске. По крайней мере, готовясь отметить 70-летие, он попросил меня проконтролировать отправку приглашения в Казань, бывшему первому секретарю Казанского обкома партии, заметив при этом: "Он фактически спас меня от расстрела..."

Не менее пяти-шести раз в год Трофимук обязательно выступал перед коллективом института — с итоговыми отчетами, как директор и как депутат Верховного Совета РСФСР, по праздникам, особенно в День геолога, на профсоюзных и партийных собраниях и т.д. Он не был красноречив, более того — его выступления порой казались тяжеловатыми, особенно в первые минуты, но эмоциональность и выразительная жестикуляция делали их доходчивыми и убедительными. Он умел приходить к пониманию с людьми разного ранга и служебного положения — от рабочего до академика. А руководить таким институтом, где одновременно работало десять членов Академии — выдающихся представителей советской геологии, по силам было, наверное, в те годы только А.Трофимуку.

Работать с ним было и легко, и трудно. Легко — потому что не капризничал, действовал логически предсказуемо, не шарахался из стороны в сторону, четко и лаконично задавая алгоритм действия. Трудно — потому, что умел загружать работой, особенно тех, кто "воз тянул".

Как директор всегда предоставлял свободу развития по всем направлениям науки, и, хоть имел определенные симпатии, внешне их не проявлял. Однажды я его спросил — почему архиважной для Сибири нефтяной тематикой не занимаются наши литологи, а его нефтяной отдел не пользуется особым режимом финансовой поддержки? И не могу забыть услышанное: "Чтобы никто не сказал, что тяну одеяло на себя...".

В оглавление номера
В оглавление воспоминаний

Открытия подтверждают прогноз

Г.Фрадкин, доктор геолого-минералогических наук

В процессе нефтегазогеологического изучения Сибирской платформы еще в 60-е годы прошлого века Андрей Алексеевич поддержал представление якутских нефтяников о правомерности выделения в осадочном чехле трех нефтегазоносных этажей. Промышленные залежи и месторождения газа в верхнем этаже (верхний палеозой-мезозой) Хатангско-Вилюйской провинции с успехом эксплуатируются в якутском и норильском регионах. Раздельный прогноз нефте- и газоносности Лено-Тунгусской провинции, выполненный под руководством А.Трофимука, А.Конторовича и В.Суркова, позволил выделить главный пояс нефтеносности (Непско-Ботуобинская и Байкитская антеклизы, Катангская седловина) и преимущественно газоносную Ангаро-Ленскую ступень.

Андрей Алексеевич совместно с Н.Черским и другими соавторами теоретически обосновали уникальное свойство природного газа находиться в твердом состоянии в земной коре в виде гидрата; они раскрыли механизм образования скоплений гидратного газа, оценили его ресурсы в Мировом океане и показали реальные перспективы освоения.

Научное обоснование промышленной нефтегазоносности древнейших на планете — верхнедокембрийских отложений, прогноз продуктивности разновозрастных резервуаров нефтегазоносных провинций Сибирской платформы, оценка ресурсов гидратного газа и теоретические представления Андрея Алексеевича о закономерностях формирования крупных зон нефтегазонакопления в платформенных регионах Сибири неоспоримо подтверждаются практикой поисково-разведочных работ (Среднеботуобинское, Верхнечонское, Юрубчено-Тохомское, Ковыктинское и многие другие месторождения; эффективно действующий Якутский и Норильский газопроводы; успешные результаты изучения гидратного метана по ряду международных программ).

В оглавление номера
В оглавление воспоминаний

Дальновидная поддержка

Т.Юсупов, доктор технических наук

Ярким примером поддержки Андреем Алексеевичем новых, порой неожиданных практических выходов из исследовательских работ, может служить родившееся у нас научное направление по механическому активированию минералов, основой которого являются структурно-химические изменения веществ при высоких механических нагрузках, проявляющиеся при тонком их измельчении в мельницах. Механохимия твердых тел получила теоретическое обоснование и развитие в трудах академика В.Болдырева, но начало этим работам было положено в нашем Институте, на базе разработанных С.Голосовым центробежно-планетарных мельниц.

Андрей Алексеевич считал результаты наших пионерных работ по механическому активированию видным достижением института.